Приключения студентов [Том I] - Сергей Минцлов

Только о. настоятель голос обрел, собрался крикнуть — и окаменели все трое: зашатался плясун, повалился на пол. А Матерь Божья озарилась вся как бы месяцем, улыбнулась… подняла руку, оперлась на колонну, сошла на пол, над плясуном склонилась и тихо пальчиками светящимися пот ему со лба отерла…

Упал в страхе ниц настоятель с братьями, а когда поднялись — Пречистая по–прежнему на своем месте стояла, плясун не шевелясь лежал. Поспешили они к нему — ан он уже Богу душу отдал! Лицо счастливое, светлое, как уснул словно!.. Вот, братик, что на свете случается! И пляска, если она от души, выше молитвы бывает!

Марк слушал с жадным вниманием.

— Как это хорошо?! — воскликнул он.

В прорез окна колокольни глянул и скрылся край небольшого колокола 1; за ним качнулся другой, меньший, и третий — совсем маленький: зазвучали хрустальные переливы «Ангелюса».

— О. Антуан?.. — проговорил вдруг Марк, — ангелы ведь существа совершенные?

— Ну, понятно… а что?

— Как же тогда мог один из них превратиться в сатану и сделаться падшим?

— Что ты, что ты?!.. — с легким испугом произнес старичок, — не лезь никогда в Божьи дела, Он один их знать может!

И он заторопился в церковь; Марк последовал за ним.

ГЛАВА III

Неделю спустя, в келье о. Антуана, между ним и о. Петром снова происходила беседа о Марке.

— Бес его смущает!.. — говорил привратник. — В подвал бы его посадить, на цепь… да веревкой! ух, как оно помогает!.. Вот бы и перестал умствовать!..

О. Антуан покачал головой.

— Нет… — отозвался он: — не бес это, а молодость!.. дела она себе требует… Услать бы его надо отсюда!

— Услать? куда это, зачем? Чтобы совсем пропал парень?! — вскинулся о. Петр.

— Не пропадет!.. — убежденно ответил о. Антуан. — Время его пришло… пусть свет повидает!.. [1][2]

— Какой еще свет нужен ему? В монастыре вырос, здесь и сиди!

— Да ведь он не монах! А я его за большим делом пошлю, он юноша с головой… секреты красок хороших надо добыть! Ишь, мы захудали как: другие монастыри цветут, а у нас ни заказов, ни богомольцев — ничего нет! Показать нам нечего… А вернется — с ним и слава придет в монастырь! — О. Антуан старался не смотреть в пристальные, тяжелые глаза собеседника.

Наступило молчание.

— Мы ведь простецы… — начал опять о. Антуан, — не знаем ничего! Что можем мы ему объяснить и сказать? Книг нету никаких…

— И объяснять нечего! Веревка — она всего понятнее: всякий дурак ее понимает!.. — проворчал привратник. — Бесов всегда бичом изгоняют!..

— Кому веревка годна, кому — другое!.. Лучше пусть потрудится на пользу монастыря. — Так я и настоятелю решил доложить.

О. Петр сопел и причавкивал, это означало у него раздумье и сомнение.

— Тебе виднее!.. — проговорил, встав с табурета. — Ну, коли что случится с парнем — на твою душу кладу ответ; в пропасть его выручать я больше не полезу!

Вечером того же дня о. Антуан кликнул к себе Марка и объявил, что настоятель посылает его в мир.

Ошеломленный Марк глядел, широко раскрыв глаза.

— За что? Зачем… — вырвалось у него восклицание.

— А вот садись сюда, потолкуем!.. — старик опустился на один из табуретов, указал рукой на другой и, не торопясь, изложил давно известные Марку обстоятельства и затруднения монастыря. По плану его, одобренному настоятелем, Марку надо было добраться до Италии, ознакомиться

с мастерскими лучших художников, усовершенствоваться в своем деле и вызнать необходимые секреты для работы.

— Послушание на тебя монастырь возлагает великое и трудное… — говорил о. Антуан. — Поэтому не торопись: легко и скоро ничто доброе не дается! Будут у тебя испытания и незадачи, но духом не падай, дальше иди — время и труд всего достигнут! Помни, что бы худое ни случилось с тобой

— есть правда и добро на свете! Три года понадобится отыскивать нужное — три года не возвращайся; пять — пять лет оставайся. Лютню свою с собой возьми: у тебя голос хороший — дорогой пропитание себе зарабатывать будешь. Платье тебе мирское дадут: ты не монах, да и опасаться тебя в монастырских мастерских не будут, скорее покажут, что надобно! Людям всегда услуги оказывай, злом за зло не отплачивай, а дальше иди! Свет велик: на все свои думы ответы получишь… мы–то ведь простецы, миленький!.. А когда узнаешь все — душа сама подскажет тебе, что делать

— назад ли возвращаться, в миру ли еще побыть… ее голоса слушайся!..

Долго среди тишины кельи мягким ручейком лился голос о. Антуана. На столе копотно горела масляная лампочка; за собеседниками на белых стенах колебались черные тени; в окне мерцали звезды. Марк смотрел то на них, то на о. Антуана и слушал внимательно, но слышал разве половину: в висках у него стучало, нет–нет и словно горный поток бросался на его сердце и заглушал речь о. Антуана. Марку казалось, что он вот сейчас как орел сорвется с места и взлетит над пропастью!.. Жутко было и радостно; руки стискивались в кулаки, лицо пылало,

Старик заметил, что переживал его питомец.

— Ну, Господь с тобой!.. — закончил он напутствие. — Час поздний, усни поди, а завтра с Богом в путь снарядим тебя!

Марк благословился и ушел. О. Антуан задул лампочку и, не раздеваясь, прилег на жесткую постель; сна не было… долго тлел красною точкою фитиль, глядели звезды, слышался далекий шум водопада; из уголков глаз старика медленно, редкими каплями, начали стекать слезы. Больные

ноги подергивало; о. Антуан поднялся и вышел на двор размять их. В темноте он чуть не наткнулся на черную фигуру и только по походке опознал ее.

— И тебе не спится, о. Петр?.. — сочувственно проговорил старик.

— Блохи заели!.. — как оборвал хриплый голос и о. Петр заслонился теменью.

О. Антуан постоял немного, затем вдруг заспешил к церкви: будто какие–то певучие, струнные звуки доносились из нее. В дверях он задержался: освещенный парой лампад, перед статуей Мадонны стоял Марк и, подняв вверх лицо, играл на лютне…

На другое утро, после обедни, вся немногочисленная братия высыпала к воротам проводить Марка.

Вместо рясы стройный стан его охватывала коричневая лосиная куртка; на ногах были такие же штаны до колен, желтые чулки и грубые башмаки, за спиной находилась маленькая котомка с бельем и хлебом; поверх нее была привязана лютня. На левом боку, на коротком ремешке у пояса висел нож; в руке Марк держал толстую дубинку.

Юноша благословился у настоятеля, львоподобного крупного и совсем седого мужчины, расцеловался с немногочисленной братией, поклонился в землю ей и монастырю и зашагал вниз по крутой, каменистой дороге. На повороте он оглянулся: на синем небе четко рисовалась стена и кучка монахов; они махали в знак привета руками.